Каждый год из Архангельска уходит научно-экспедиционное судно "Михаил Сомов": везет продукты, стройматериалы, технику и людей. Для тех, кто работает на труднодоступных метеорологических станциях, красно-черное судно давно стало привычным. Заехать на полярку, убыть в отпуск, получить единственное за 12 месяцев снабжение — все это "Сомов". В этом году седьмой рейс, конечная точка — остров Врангеля между Восточно-Сибирским и Чукотским морями. Впереди больше 30 станций и шесть арктических морей
Здесь, в Арктике, жемчужный свет, сложно объяснить, какой он. Прозрачно-серый, легко узнаваемый. И небо с золотом внутри, спрятавшее редкое для осени солнце. Небо, которое слышало больше молитв, чем какое-либо другое.
Мы бежим. Мы — это экспедиция, экипаж и "Михаил Сомов". Спешим с запада на восток, пока не встали серьезные льды, пока снабжение полярных станций из работы не превратилось в ежедневный подвиг.
Белое. Колыбельная для тундры
Домашнее море поморов. Неглубокое, сейчас в плохом настроении. Из-за этого нет задумчивого серо-голубого цвета воды, он скорее бурый. Ко многим станциям "Сомову" не подойти — мелко. Поэтому практически все доставки людей и грузов с судна на берег совершает вертолет Ми-8 Второго Архангельского объединенного авиаотряда.
— Членам экспедиции, вылетающим на берег, просьба пройти на вертолетную площадку, — объявления на судне — по громкой связи. Приглашение на завтрак, обед, чай и ужин, предупреждение о смене часового пояса, анонсы лекций — бывает и такое, когда на "Сомов" с какой-нибудь забытой людьми территории садятся путешественники.
Григорий говорит, что жить далеко от людей ему нравится. Объясняет — натура такая: молчун и вдвоем с женой очень комфортно.
— По общению не скучаю. Когда "Сомов" приходит, работы начинаются с утра. К вечеру мы уже устаем — слишком людно. В городе я могу провести максимум две недели. Я лучше в деревне отдохну, — рассказывает Григорий. — На Новый год дочь Виктория приезжает. Она учится на полярного метеоролога в САФУ (Северный Арктический федеральный университет), уже на четвертом курсе.
На этой, первой в экспедиции, станции мы в последний раз (и уже до ноября) увидим деревья. Казалось бы, ерунда, но чем большего числа привычных вещей ты лишаешься в рейсе, тем отчетливее и понятнее становится их значение. Гроздья рябины сочного рождественского цвета гнут ветки — настолько много ягод. Говорят, примета холодной зимы.
Через несколько недель мы увидим первый снег, шагнув через огромную часть страны, пробежав по ее кромке — из осени в зиму.
Во мху набравшая летнего солнца уже горькая брусника. На высоком берегу кто-то поставил скамейку и стол. С лучшим видом — на Белое море.
Белое/Баренцево. Один на один
Судно живет, поэтому никогда не бывает тихо. Слышно, как работает система отопления, во время шторма бьются волны, скрипит шкаф в каюте, катится по столу незакрепленная кружка.
На рассвете, почти в темноте, "Сомов" подходит к полуострову Канин. Здесь переплетаются два моря: Белое и Баренцево. Отправляет световой сигнал полосатый черно-белый маяк. На самом Канином Носу, у здания метеостанции, машет вертолету единственный человек.
С конца августа начальником станции стал Николай Костиков, раньше работавший на мысе Челюскин. Такие перемещения в метеосемье нормальны. Кого-то нужно подменить на время отпуска или насовсем, где-то не сошлись характерами — бывает разное.
— На станции очень много свободы. Особенно сейчас, когда я приехал на Канин. Мне нравится, когда вся жизнь — быт и работа — зависит только от тебя и ни от кого больше. Это важно.
Ходить по тундре городскому человеку тяжело — слишком мягко. Упругий сплав растений и почвы возвращает каждое усилие. Канин — родовые земли ненцев, десятки видимых только коренному народу траекторий для кочевья.
Николай шагает широко — высокий.
— Душа-северянка? — соглашается. — Да. Я приезжаю домой и, когда бываю там долго, не чувствую себя на своем месте. Мне нужно вернуться в Арктику. Друзья спрашивают, что ты там забыл? А я не могу ответить. Это какие-то внутренние стремления. Ты понимаешь, что это невыгодно, возможно, не нужно, но противиться им не можешь.
Полярная история семьи Николая началась с прапрадеда Степана Востротина, путешественника и общественного деятеля. Потом на Севере работали дед и отец.
— С родителями и сестрами, всей семьей, мы встречались вместе в 2014 году. Тогда смогли приехать все сразу. Уже семь лет прошло — редкая возможность. Две сестры Николая тоже метеорологи.
Сыну Николая в декабре исполнится 12 лет, когда мужчина уехал работать на станцию, ему было два года. На полярной станции официально с детьми нельзя — нет ни школ, ни врачей. Поэтому сын живет с родными в Алтайском крае.
— Получается, десять лет прошло в никуда. Раньше было попроще с выездами и отпуском. Наверное, потому что было лучше с кадрами. Знаю, что сын меня видит таким, какой я есть по факту. Конечно, он гордится тем, что его отец — полярник. Он знает, что и его дедушка часто уезжал в командировки на Ямал.
Каждый день Николай делает с сыном уроки по интернету. Вопросы-ответы, какие-то уточнения — "все как и у всех, но только на расстоянии", говорит мужчина.
— Для меня важно, чтобы сын понял, почему я провел больше времени в Арктике, чем с ним. Он и сейчас относится к этому спокойно. Будь его воля, он прямо завтра приехал бы ко мне на станцию.
Север фильтрует людей решетом. Кого-то сразу отбрасывает, кого-то просеивает в чистый, промытый ледяной водой песок.
— На 99% жизнь полярника — это отшельничество. Я даже больше скажу: если твоя жена не работает с тобой — это одиночество в личной жизни. Я много раз замечал: если полярники или полярницы работают на станции не семьей — они одинокие люди.
Станция — как ребенок, нужно вставать каждые три часа. Говорят, привыкаешь.
— Есть ощущение, что ты в открытом космосе. Тебя отправили на станцию и у тебя автономка. Я как-то в разговоре с друзьями так и сказал про свою работу.
Баренцево. "Яблони" на Новой Земле
На остров Южный архипелага Новая Земля и аэрологическую станцию Малые Кармакулы мы забегаем совсем ненадолго. Место непростое, непрерывные метеонаблюдения ведутся здесь 125 лет. По этому поводу начальник станции Надежда Филимонова заказала из Архангельска торт.
Надежда приехала в Арктику в 18, сейчас ей 34. Разговаривать некогда: привезли запчасти к генератору, корректируют работу нового автоматического метеорологического комплекса и еще мебель доставили. Скоро можно будет заселяться в модульный дом.
На станции работают восемь человек, а с конца августа еще и пять волонтеров. Сноубордист, писатель-фантаст, фотограф, геофизик и человек множества профессий — Александр — чистят Арктику.
— Я из Пермского края, города Очер. Мы все из разных регионов: Санкт-Петербург, Москва, Волгоград. Каждый день собираем старые бочки, в том числе и наполненные маслом, известью, водой, топливом, и складываем их в четыре точки для дальнейшей утилизации, — рассказывает Александр.
Медведей видели, северное сияние тоже, природе помогают — Александр говорит, что ожидания от такого путешествия оправдались.
Полярники между собой беззлобно шутят — волонтеры привезли с собой саженцы деревьев. Но на Новой Земле ничего не растет — тут не земля, а практически голый камень.
Печорская губа Баренцева моря. Мудрость общения
Над Баренцевым радуга. Через потемневшее небо иногда прорывается солнце. Серое море с белоголовыми волнами. Ветрено. И все еще рыжая трава. Больше 20 лет на станции МГ-2 Мыс Константиновский работают Нечаевы, Татьяна и Сергей.
Татьяна родилась в Горном Алтае, недалеко от горы Белухи. В поселке была метеостанция, и школьников водили туда на экскурсии. Таня решила попробовать — так и осталась в профессии на 40 лет. Закончила новосибирское училище, потом институт в Санкт-Петербурге. Первой станцией стал Мыс Конушин, второй — Константиновский.
— Работаем круглосуточно. Вдвоем легче: муж утром, ему так удобнее. Потом я заступаю. С годами привыкаешь к такому режиму, не глядя на часы, я знаю, что подходит срок, — говорит Татьяна.
Лето на Константиновском короткое, не успеваешь заметить, когда расцветает тундра. В июне еще не ясно: пришло ли лето или задержалась весна. В этом году снега выпало на десять баллов.
К станции подходят медведи, в этом месте водятся и бурые, и белые. Особенно часто появляются, когда на берег выбрасывает нерпу или моржа.
— Тундра, она вообще ранимая. Мы стараемся жить с ней в гармонии. По-своему здесь очень красиво. Море выбрасывает мусор, собираем. Баренцево не любит слабых. Мы были на многих морях: и Черное видели, и Красное, но Баренцево лучше.
— Чтобы здесь работать, надо иметь выдержку, быть терпеливым, уметь находить компромиссы. Мы работаем вдвоем полтора года, и больше рядом никого нет. Все дела общие. Со временем приходит мудрость в общении.
Многие уезжают, потому что не выдерживают. И быт тяжелый, — говорит Татьяна.
Летим домой. Почти за два месяца восточного рейса "Сомов" действительно станет нашим базовым лагерем, точкой возврата.
Баренцево/Карское. Север не отпускает
Попасть на многие труднодоступные станции легче всего "Сомовым". В Архангельске он забирает полярников и высаживает, как автобус на остановке, на небольших островах в ледяных морях, на кромке страны и иногда кажется — Земли.
Юля Морозова едет на Вайгач. Священная ненецкая земля охраняет Карские Ворота, от материка отделена проливом Югорский Шар.
Юлю на острове ждет сестра Наталья, в общем-то, главная зачинщица их полярного приключения. "Приключение" — это работа, обе давно работают там с мужьями.
К вертолету быстро привыкаешь, не замечаешь шум и вибрацию. По нарастающему свисту винтов понимаешь — взлетаем. Северное утро не спешит просыпаться. Хмуро. Под нами неровная береговая линия, с другой стороны скалы. Море настойчиво разбивает об них волны — в соленую мелкую пыль.
Вот и Вайгач. Наталья встречает сестру, и нам удается немного поговорить.
Родилась в селе Хабары Алтайского края. Выучилась в школе и собиралась поступать на таможенника. Но вышло иначе, окончила метеорологическое училище. В 19 лет оказалась на своей первой станции.
— Станция здесь была заморожена, ее нужно было восстанавливать. Приехало нас трое. Привыкать было сложно. Но отработала два года и приехала в отпуск домой. Сестра уговаривала остаться. Я ответила, что она не была на Севере и не понимает, о чем говорит, — рассказывает Наталья.
Так сложилось, что Юлия приехала на станцию погостить на несколько месяцев — и осталась. Из отпуска на Большой земле вернулась на Вайгач и сказала, что ее дом — на станции, а в город теперь только в гости.
— Север не отпускает. Не всех, конечно. Кто полюбил, тот без Севера не может, — считает Наталья.
Рядом со станцией бродит медведь. Исчезает, возвращается, спит. Люди и медведь не обращают друг на друга внимания.
А мы уходим дальше. Карскими Воротами.
